Нынешний сезон археологических раскопок, которые проводились при самом непосредственном участии Полоцкого государственного университета на территории Спасо-Евфросиниевского монастыря, оказался чрезвычайно богатым на уникальные находки.
Об истории архитектурно-археологических исследований Спасо-Преображенского храма, о важнейших итогах раскопок у его стен в нынешнем году, а также о результатах и перспективах сотрудничества ПГУ и Государственного Эрмитажа (Санкт-Петербург, Россия) мы побеседовали с Евгением Николаевичем Торшиным, кандидатом исторических наук, старшим научным сотрудником сектора архитектурной археологии Государственного Эрмитажа.
/>
Е.Н. Торшин: «В этом году совместная экспедиция Полоцкого государственного университета и Государственного Эрмитажа продолжила архитектурно-археологические исследования Спасского собора Евфросиниевского монастыря в Полоцке. Это уже второй сезон наших совместных археологических исследований. Нас пригласили сюда реставраторы. Их проект реставрации обязательно требовал исследования фундаментов храма. Первоначально мы не предполагали масштабных раскопок. Дмитрий Семенович Бубновский, архитектор-реставратор, который на тот момент вел этот объект, указал нам целых пять мест, где мы должны заложить шурфы. Надо сказать, что тогда объем работ нас несколько разочаровал. Мы не думали, что найдем что-то новое. Дело в том, что еще в 1979 году здесь проводились архитектурно-археологические исследования, которыми проводил Павел Александрович Раппопорт – очень известный исследователь древнерусской архитектуры из Ленинградского отделения института археологии. Фундаменты в 1979 году были исследованы.
Но, выполняя задание реставраторов, мы приступили к раскопкам и буквально в первый день наткнулись на то, что никто не ожидал обнаружить – остатки стен галерей, которые примыкали к фасадам Спасского храма с севера, запада и, как оказалось, юга. 2015 год был посвящен предварительным исследованиям. Мы обнаружили эти кладки, определили, что галереи были построены одновременно с центральным объемом храма, который сохранился до наших дней. Таким образом, наши представления об этом памятнике архитектуры претерпели серьезные изменения. Храм предстал перед нами не как высокая, вытянутая вверх башнеобразная постройка, но как сооружение, я бы сказал, пирамидальной композиции.
Однако, какие-то подробности о пристройках, которые примыкали к фасадам здания, нам тогда получить не удалось. Правда, в 2015 году было сделано очень важное открытие. Как раз с южной стороны Спасского храма в шурфе была обнаружена свинцовая печать, какие использовались для подтверждения подлинности документов – писем или иных актов. Это кусочек свинца, который подвешивался на шнурке к документу и на нем делался оттиск, наподобие того, как сейчас делаются пломбы. Это была печать с документа, который, по всей вероятности, подписывала преподобная Евфросиния, и, соответственно, была ее личной печатью. Открытие очень важное, потому что до этого никто не знал, как выглядела печать Евфросинии Полоцкой. Это был, возможно, не первый найденный экземпляр подобной печати, но первый, на котором было четко прочитано имя «Евфросиния».
И вот, в 2017 году мы вновь вернулись на этот объект. Нас сюда опять же привели те реставрационные работы. Появился новый научный руководитель – Сергей Валерианович Лалазаров. Это архитектор высшей категории из Санкт-Петербурга, специалист по архитектуре XII века и автор проекта реставрации церкви Святого Георгия в Старой Ладоге – одного из самых известных памятников архитектуры XII столетия. Именно поэтому Сергей Валерианович и был приглашен сюда – как человек, имеющий опыт работы с подобного рода объектами. Археологические исследования продолжил Полоцкий государственный университет. Мы вновь были также приглашены в эту команду. Дело в том, что я работаю в секторе архитектурной археологии Государственного Эрмитажа. Это небольшое подразделение музея, которое специализируется на исследованиях именно памятников архитектуры и, в первую очередь, методами археологии. В частности, мы занимаемся изучением древнерусской архитектуры, памятников, которые создавались с конца X и до середины XIII века.
На этот раз нам предстояли более масштабные архитектурно-археологические исследования. Все дело в том, что памятник страдает от сырости, от намокания нижних частей стен. Это ведет к появлению соли на поверхности кладки, и это может создать угрозу для драгоценной живописи, которая находится в интерьере постройки.
В 2017 году возникла необходимость убрать грунт, примыкающий к нижним частям стен древнего храма. Этот грунт представляет собой культурный слой, который образовался за те столетия, что существует этот храм. В XII веке уровень земли был намного ниже. Понятно, что влага из грунта попадает в кирпичные стены, которые впитывают воду, как губка. Это свойство кирпича. Поэтому любые земляные работы на данной территории возможны только методом археологических раскопок. В виду того, что проведенные в 2015 году раскопки показали, что к фасадам храма примыкали галереи, были запланированы достаточно масштабные раскопки. Ширина раскопа составила четыре метра – на всю ширину древней галереи. Нам было необходимо исследовать всю эту площадь для того, чтобы выявить все остатки кладок древнего памятника – первоначальной галереи XII века, нанести их на план. В случае планирования какого-либо благоустройства на этой территории, архитекторы и инженеры будут знать, где можно это благоустройство осуществлять, на какую глубину можно снять грунт, где можно проложить дренаж, где удобно и как проложить отмостку и другие инженерные конструкции.
Эта работа была проведена в течение двух месяцев – в июне-июле 2017 года. В результате мы открыли остатки галереи. Она оказалась немного короче, чем мы предполагали. Заканчивалась она с восточной стороны небольшим придельным храмом. От него остались нижние части стен. В частности, хорошо сохранился фундамент апсиды, что как раз указывало на то, что восточное помещение в галерее представляло собой именно придельный храм.
По материалам раскопок 2017 года, как и результатам археологических исследований 2015-го, мы знаем, что галерея была предназначена для погребения. Мы обнаружили кирпичные саркофаги, которые когда-то располагались ниже уровня пола древней пристройки. В современной южной стене Спасского храма был найден так называемый аркосолий, ниша, когда-то имевшая арочное завершение. В нем тоже было устроено место для погребения. Когда-то аркосолий находился в интерьере галереи. Сейчас то, что от него осталось, располагается на фасаде храма. Это сооружение было заложено в XVIII веке брусковым кирпичом, поэтому видеть его на фасаде храма в настоящий момент уже невозможно. Мы зафиксировали только остаток этой конструкции сооружения и сумели понять его назначение.
Но когда мы расчищали аркосолий на южной стене Спасского собора, в его заполнении мы сделали очень важную находку. Была обнаружена еще одна вислая свинцовая печать, подобная той, что мы нашли в 2015 году, однако с совершенно другими изображениями. На одной стороне находится образ Святой Евфросинии Александрийской. На противоположной стороне – а может, наоборот, эта сторона была главной – изображен Христос Пантократор. Причем, иконография этого изображения соответствует фреске на восточном рукаве пространственного креста в интерьере храма XII века – Спасского собора. Учитывая то, что на печати изображена небесная покровительница преподобной Евфросинии, можно утверждать, что эта печать тоже служила для заверения документов, созданных в канцелярии данного монастыря или, может быть, подписанных самой преподобной Евфросинией.
Это такой редкий случай, когда один исторический персонаж, вероятно, имел разные печати. Пока возможностей проверить такое явление у нас не представлялось, так как находки свинцовых печатей вообще не всегда хорошо атрибутируются. Мы ведь уверенно связываем и ту, и другую находку с именем Евфросинии потому, что найдены они были практически в одном месте – буквально в метре друг от друга у стены Спасского собора Евфросиниевского монастыря.
Работы у стен Спасского храма послужили основанием для продолжения археологических исследований других объектов и памятников, расположенных на территории обители. В частности недалеко от Спасского собора, к востоку от него, когда-то находился еще один храм. Построен он был, вероятно, в конце XI – начале XII века. Это довольно большой собор. Так же, как и в случае с Евфросиниевским храмом, к центральному объему его с запада, севера и юга примыкали просторные галереи, которые использовались для погребения. В них было обнаружено очень много плинфяных саркофагов, поэтому этот храм получил в научной литературе название храм-усыпальница.
И вот, проводя возле места, где когда-то существовал храм, небольшие по площади раскопки, был найден небольшой фрагмент древнего кирпича – плинфы, на котором было сделано изображение плана этого храма. Притом это не просто рисунок, отражающий примерный план постройки, а довольно точный чертеж, который, безусловно, был выполнен мастером, можно сказать, архитектором того времени. Для чего это было сделано? Возможно, перед нами пример проектирования. Рисунок нанесен острым предметом по сырой глине плинфы. Происходило это где-то на месте, на котором этот кирпич изготавливался. В данном случае плинфа служила материалом для письма. Точность и тщательность исполнения, вероятно, свидетельствует о том, что человек мог разрабатывать план будущего здания. Та тщательность, с которой сделано изображение, выдает руку профессионала. Это не просто зарисовка какого-то случайного человека. Автор рисунка прекрасно осознавал, что он рисует. Изображен не только общий силуэт плана церкви, но и отдельные детали, которые находят подтверждение и в археологических раскопках. Что удивительно, когда проводились археологические исследования храма-усыпальницы, то не была открыта восточная, алтарная часть этой постройки. Возможно, она была уничтожена более поздними ямами, перекопами. А на этой плинфе мы как раз можем видеть северо-восточный угол здания – недостающую часть сооружения, которую невозможно было изучить с помощью археологических раскопок.
Пожалуй, печать и плинфа с чертежом – это самые важные и яркие находки этого археологического сезона. Уникальность чертежа состоит в том, что мы, вообще, не знаем чертежей XII века! Сохранились изображения, в том числе на плинфе, планов храмов или каких-то зданий, возможно, напоминающих храмы, но это просто наброски или зарисовки, может быть, даже сделанные не самими мастерами, а кем-то, кто находился поблизости. Здесь перед нами – профессиональная работа. Отсутствие источников, которые могли бы продемонстрировать нам такую профессиональную работу древних архитекторов, даже породило сомнения, а были ли такие чертежи, использовались ли они при планировании, при разработке тех или иных архитектурных решений. Теперь у нас есть серьезные основания для того, чтобы утверждать: да, такая работа велась! Абстрактное проектирование, предваряющее строительство, существовало. Конечно, не следует думать, что делались какие-то проекты, расчеты. Храм создавался на строительной площадке. Об этом свидетельствуют и письменные источники. Из них мы знаем, как велись строительные работы. В то же время эти специалисты, зодчие, делали какие-то предварительные наброски, достаточно точно отражающие структуру будущего здания. Поэтому это очень ценная находка, которая проливает свет на методику древних строителей, на их способ работы.
Что еще надо сказать о тех сезонах, которые мы провели здесь. Очень важно, что в этих работах принимают участие студенты Полоцкого университета. Для будущего историка работа в археологической экспедиции очень важна. Трудно даже представить, чем ее можно заменить! Это обязательный этап подготовки будущего специалиста, какой бы историей он не занимался. Археология знакомит с новыми методиками. Может быть, не всегда он будет их использовать, но это расширяет его исторический кругозор. А еще трудно с чем-то сравнить ощущение от прикосновения к реальным предметам, которые были в руках у людей прошлого, к творениям их рук, коим является и этот храм. Поэтому в программу подготовки специалистов по истории, в программы исторических факультетов обязательно включается археологическая практика. То, что Полоцкий университет поддерживает эту форму обучения, можно только приветствовать. Мы очень благодарны студентам университета за их работу. Иногда есть захватывающие моменты, иногда есть некая рутина. Это, кроме того, еще и тяжелый физический труд. Ребята очень хорошо с этим справились.
Полоцкую историю изучать нужно! Потому что история Полоцка имеет значение не только для Беларуси, но и для истории Древней Руси, истории Восточной Европы, истории европейской культуры вообще, особенно, если мы рассматриваем такой выдающийся памятник архитектуры и монументальной живописи, как Спасская церковь. Не будем забывать, что в интерьере здесь находится совершенно уникальный ансамбль росписей XII века, равного которому по сохранности, по цельности, да и по художественному качеству на территории Восточной Европы нет! Это произведение, которое справедливо можно назвать шедевром. Полоцк – это город, который сохранил в своей земле свидетельства веков. Где же еще можно изучать историю, как не в Полоцке, в том числе, специализируясь в археологии Полоцкой земли! Очень важно иметь здесь специалистов!
Я бы вот еще что хотел добавить. В этом году у нас был первый опыт работы не только со студентами-историками, но и студентами-архитекторами. Они проходят так называемую обмерную практику на первом курсе. Может быть, мы не смогли им предоставить возможность заниматься обмерами здесь, но, безусловно, поработать на таком выдающемся архитектурном объекте, как Спасская церковь, важно для формирования архитектора, для его профессионального роста.
Кроме того, увы, так получилось, что в Беларуси как-то завяло, прекратило развитие очень важное направление, которое соединяет в себе и архитектурную реставрацию, и археологию – архитектурная археология, то направление археологии, которым занимаемся мы. Когда-то к нам еще в 80-е годы в Ленинградское отделение Института археологии к Павлу Александровичу Раппопорту приезжало очень много молодых белорусских специалистов, например, Олег Анатольевич Трусов – сегодня известный специалист по истории архитектуры, археолог, историк. Вместе с нашей экспедицией они работали и в Полоцке, и в Гродно. Эта школа создавалась тоже при нашем участии, и жаль, что сейчас мы не видим наших коллег здесь на раскопках. Хотелось, чтобы молодые люди, студенты, вновь осваивали это направление деятельности, потому что в Полоцке, как мы знаем, сохранилось около десятка древних построек, многие из которых нуждаются в повторном изучении и исследовании. Есть шансы найти и какие-то другие храмы не только в Полоцке. Да и материалы, полученные в ходе археологических исследований, которые проводились в 70-80-е годы, также нуждаются в анализе, пересмотре. Да, нужно признать, что часть этих материалов находится в коллекциях российских музеев, в частности в Новгороде, в Санкт-Петербурге, но они доступны для изучения. Эти материалы как-то должны вновь вводиться в научный оборот. Хотелось бы, чтобы это делали именно белорусские исследователи. Мы всех заменить не можем. Мы приезжаем сюда за счет того, что ведется реставрация, нас сюда приглашают. Но ведь любые реставрационные работы имеют начало и конец, любые архитектурные проекты имеют ограниченное финансирование. Но архитектурная археология, изучение архитектуры – это самостоятельная задача. Их можно вполне проводить вне контекста реставрации. Поэтому восстановление потенциала Беларуси в этом направлении очень важно. И, кончено, было бы замечательно, если бы это проходило на базе Полоцкого университета, где есть и историко-филологический факультет, и строительный факультет, на котором ведется подготовка архитекторов. Не все, но, может быть, единицы заинтересуются этим направлением работы, приобретут необходимые навыки и смогут сами взять на себя ведение таких объектов. Я уже не говорю о том, что сейчас насущной является необходимость в людях, которые могут делать архитектурные обмеры – профессионально, по особой методике. Мы готовы их учить – даже лекции какие-то почитать о полоцком зодчестве, о методике реставрации и архитектурных исследований.
Есть уже некоторые выпускники Полоцкого университета, которые у нас работают. Хотелось бы надеяться на то, что таких людей будет больше и им будет можно поручить работы, которые специалисты из других городов Беларуси не могут выполнять – им же нужно сюда приезжать, им нужны командировочные, им нужно где-то жить. Это востребовано буквально сегодня, сейчас! Поэтому хотелось бы, чтобы сотрудничество с Полоцким университетом продолжалось, и ПГУ присутствовал бы на этом объекте и в лице своих специалистов-археологов, и студентов – не только историков, но и архитекторов».
Беседовал Владимир Филипенко